ИА REGNUM, 16 мая 2005 г.

Новая идеология заповедного дела в России - от островов к сетям?

- интервью директора по природоохранной политике WWF России Евгения Шварца ИА REGNUM

17-18 мая в Москве пройдет представительное совещание, посвященное проблеме, в последние годы вызывавшей значительно беспокойство российских экологов. Речь пойдет о возрождении в России специализированного природоохранного ведомства и о новой стратегии развития системы особо охраняемых природных территорий (ООПТ), которая позволит теснее интегрировать их в социально-экономическую жизнь страны. В преддверии совещания суть и ожидаемые последствия предстоящих важных идеологических изменений прокомментировал в беседе с корреспондентом ИА REGNUM директор по природоохранной политике Российского отделения Всемирного фонда дикой природы (WWF России), доктор географических наук Евгений Шварц.

REGNUM: Евгений Аркадьевич, Совет Федерации, Министерство природных ресурсов и Всемирный фонд дикой природы проводят 17-18 мая в Москве Всероссийское совещание "Совершенствование управления и законодательства в области особо охраняемых природных территорий". Каковая его цель?

Обсудить вопросы управления особо охраняемыми природными территориями, поскольку система управления практически развалена. В ходе административной реформы и реорганизации Министерства природных ресурсов весной 2004 года об этой системе просто-напросто забыли. Когда спохватились, в системе Росприроднадзора был создан маленький отдел из 4-5 человек, которые должны управлять 131 федеральной ООПТ (особо охраняемой природной территорией) 96 заповедниками и 35 национальными парками, не считая федеральных заказников. Фактически уже год отсутствует нормальное федеральное управление тремя процентами территории суши России.

Еще один болезненный вопрос - с 2000 г. в нашей стране вопреки официальным решениям и планам Правительства России не было создано ни одной новой федеральной ООПТ. Только недавно Минэкономразвития наконец согласовало придание статуса национального парка Бузулукскому бору в Оренбургской области.

Кроме того, на совещании будет рассмотрен такой важный вопрос как дальнейшая стратегия развития системы особо охраняемых природных территорий. Наряду с всеми иными вопросами общими и более частными вопросами, обсуждение неизбежно будет затрагивать и ключевую, стратегическую проблему - действительно ли существует конфликт между интересами охраны природы и интересами экономического развития страны.

REGNUM: Какого результата вы ожидаете от этого совещания?

Мы ожидаем получить в итоге согласованную резолюцию в поддержку создания специального органа - Федерального агентства по особо охраняемым природным территориям, которая будет направлена Президенту и Правительству. Министерство природных ресурсов поддерживает эту идею, 3 марта Правительство, со своей стороны, тоже высказалось за создание такого органа и поручило МПР и Минэкономразвития при участии Академии наук, Минсельхоза и других заинтересованных госорганов внести соответствующие предложения. Мы рассчитываем, что совещание даст возможность высказаться на эту тему не только политикам, но и профессионалам в этой области.

Для нас, WWF России, это совещание важно еще и потому, что мы хотим попытаться показать директорам и ключевым экспертам в этой области, что развитие системы собственно классических заповедников в нашей стране, вероятно, близко к выходу "на плато" или, образно говоря, "насыщению". Дальше нужно провести анализ репрезентативности или полноты сети заповедников (в международной практике это называется ГЭП-анализ или анализ "дыр") в масштабах всей России, и создавать новые заповедники в основном только там, где выявятся дырки. Развитие сети заповедников как ни одной другой категории ООПТ должно базироваться в первую очередь на научном анализе.

В то же время в современных условиях нужно создавать больше национальных парков, особенно в тех регионах, где их пока нет, а также в качестве рекреационных дублеров для заповедников в тех регионах, где есть потенциал для экологического туризма. Скажем, на Дальнем Востоке заповедники есть, а нацпарков нет. Кроме того, мы считаем, что в большинстве староосвоенных регионов надо отдавать приоритет созданию региональных охраняемых природных территорий с более мягким режимом охраны и использования.

Все это лежит в русле современной международной практики. В 1997 г. на стратегическом совещании ученых и экспертов Всемирной комиссии по особо охраняемым природным территориям (WCPA), которое проходит раз в десять лет, такая идеология получила образное название "от островов к экологическим сетям". Замечательно, что мы сохранили наиболее ценные острова дикой природы и максимально жестко защитили их, но для того, чтобы они не умерли и не обеднели, как это бывает с изолированными островами, мы должны связать их в единую сеть посредством дополнения заповедников так называемыми "экологически проницаемыми" природными территориями.

REGNUM: То есть речь идет фактически о модернизации идеологии заповедного дела в России?

До некоторой степени. Мы ни в коем случае не отрицаем важность заповедников. Но мы хотим отойти от прежних довольно жестких представлений о том, что заповедники это ООПТ первого сорта, а все остальное - второго, третьего и так далее. Всемирный фонд дикой природы (WWF) России и Центр охраны дикой природы (ЦОДП) придерживаются той точки зрения, что нет ООПТ первого и второго сорта, а есть разные типы ООПТ, которые оказываются более эффективными для сохранения природного биоразнообразия и естественной экосистемной динамики в тех или иных конкретных социально-экономических условиях.

REGNUM: Интересно. Это абсолютное подобие тех идеологических сдвигов, которые сейчас происходят в области охраны архитектурного наследия. Там тоже многие специалисты говорят о необходимости перехода от жесткой политики запретов, которая в современных условиях оказывается неэффективной, к более гибким формам охраны.

Да, идеология запрета не всегда помогает решению задачи охраны. Классический пример - тот факт, что в нашей стране даже в период наиболее активного роста площади и числа федеральных ООПТ так и не было создано ни одного большого собственно степного заповедника, на мой взгляд, свидетельствует об определенной закономерности. Очевидно, антропогенная нагрузка на степные территории настолько высока, что создать там настоящий, классический крупный заповедник с устойчивыми популяциями крупных растительноядных млекопитающих уже просто невозможно. Это пришлось бы делать за счет искусственного разрежения плотности человеческого населения.

Скажем, национальный парк "Бузулукский бор" создается там, где когда-то был заповедник, который был ликвидирован еще в 1947 году. Выяснилось, что в настоящее время там возможен только такой компромисс.

REGNUM: Поясните, пожалуйста, разницу между режимом заповедника и национального парка.

В заповедниках запрещена любая хозяйственная деятельность. Он создается не ради людей, а исключительно ради охраны природы и ее естественных динамических процессов (сукцессий). А национальные парки наряду с задачей охраны природы решают и задачу обеспечения экологического туризма и рекреации, чтобы люди могли увидеть ради чего нужно сохранять природу. В идеале заповедники и национальные парки различаются по степени ценности природного наследия, которое там охраняется, а также по степени освоенности территории. В пределах национальных парках допускается существование земель, которые имеют других владельцев, и на которые распространяются только ограничения, связанные с режимом нацпарка. Там может жить местное население, которое ведет хозяйственную деятельность в формах традиционного природопользования, там даже может быть разрешена охота, если это не запрещено индивидуальным положением о конкретном национальном парке.

В заповедники теоретически полностью закрыт доступ для посторонних, хотя и сейчас научный и экологический туризм в там ограниченно допускается. Дело в том, что полностью "закрытый" заповедник фактически бесконтролен, на практике дирекция может делать там все что угодно. А если туда приходит туристическая группа, проводит там несколько часов под жестким контролем охраны заповедника и за это время успевает увидеть, скажем, медведя, это говорит о том, что с охраной природы в заповеднике все в порядке.

Я еще раз хочу подчеркнуть, что мы ни в коем случае не пытаемся ослабить природоохранные ограничения. Когда недавно, 3 марта этого года этот вопрос рассматривался на заседании Правительства, я, будучи приглашенным туда в качестве представителя WWF России, полемизировал там с министром природных ресурсов Юрием Трутневым и отметил, что для того, чтобы увеличить вклад заповедников и национальных парков в рост ВВП, совершенно не нужно снижать природоохранные ограничения на их территории. Развитие малого и среднего бизнеса, связанного с экотуризмом, зависит в первую очередь от тех условий, которые создаются для малого и среднего бизнеса вне территорий ООПТ, а не внутри них.

REGNUM: В чем же вы разошлись с министром?

Правительство выступает против того, чтобы те люди, которые живут и ведут хозяйство на территории ООПТ, получали налоговые льготы в качестве компенсации за то, что на их хозяйственную деятельность налагаются более строгие ограничения. Сейчас, к сожалению, все льготы для малого бизнеса и для тех, кто занимается сельским хозяйством и иными формами традиционного природопользования, отменены.

Подобное ужесточение ведет к тому, что теперь все национальные парки, которые планируется создавать, выкраиваются таким образом, чтобы в их состав входили только собственные земли нацпарка. Никто не хочет решать проблемы земель, которые имеют посторонних собственников. Но среди действующих есть такие национальные парки, где до 40 процентов земель - не их собственные. Например национальный парк "Угра" в Калужской области.

REGNUM: Есть ли примеры гармоничного взаимодействия национального парка с местным населением?

Да. В первую очередь, я бы назвал Кенозерский национальный парк в Архангельской области, тот же национальный парк "Угра", Водлозерский национальный парк в Карелии и ряд других.

Интересно отметить, что, несмотря на то, что многие национальные парки пока еще мало чем отличаются от советских лесхозов, именно среди директоров нацпарков часто встречаются наиболее интересные, перспективные кадры. Это люди, которые понимают, что такое развитие, причем на таких основах, чтобы было хорошо и природе, и людям, чтобы бизнес был заинтересован в устойчивом использовании ресурсов и в охране природы. Целый ряд инноваций в этих отношениях происходит именно из нацпарков.

На том совещании, с которого мы начали, я буду говорить именно том, как, не противопоставляя друг другу человека и природу, сделать взаимодополняющими заповедники, национальные парки и более мягкие с точки зрения режима ООПТ. Идеология "от островов к экологическим сетям", собственно, и исходит из того, что иные типы использования примыкающих территорий поддерживают существование особо охраняемых заповедных островов. Скажем, волка, тигра или леопарда нельзя удержать на территории заповедника, он все равно будет выходить наружу, и важно, чтобы на прилегающих территориях существовал такой режим природопользования, который не был бы резко враждебен. Самый эффективный путь в данном случае - это консервация режимов традиционного природопользования.

REGNUM: Но здесь-то мы и сталкиваемся с экономическими проблемами...

На мой взгляд, реально никакой проблемы здесь нет. Россия это не Западная Европа, мы находимся пока на иной фазе урбанизации. У нас даже в староосвоенной территории Европейской части России много регионов и территорий, где плотность населения составляет менее 10 человек на квадратный километр. При такой плотности населения сельское хозяйство просто неэффективно. Демографы фиксируют тенденцию общего сокращения доли сельского населения (небольшие отклонения в 90-х годах были связаны с миграцией из стран СНГ), кроме того, итоги переписи 2002 года показали, что население постепенно стягивается в полосу основного расселения России к югу от Урала с наиболее благоприятными условиями для жизни. Остальные территории постепенно опустевают.

REGNUM: Допустим, взаимовыгодные отношения с местным населением наладить можно. Но вы сказали, что на уровне Правительства вам бросают упрек в том, что природоохранные ограничения препятствуют экономическому развитию. Вряд ли при этом имеются в виду проблемы колхозов, расположенных на землях нацпарков...

Да, такие упреки звучат. Во-первых, природоохранные ограничения неизбежно вступают в конфликт с до сих пор преобладающей у нас экстенсивной моделью природопользования - в частности, лесопользования, которое до сих пор стремится осваивать все новые территории девственных лесов в отдаленных, труднодоступных местах вместо того, чтобы интенсифицировать лесное хозяйство на уже освоенных землях. Во-вторых, конфликт возникает в связи ограничениями на недропользование на территориях заповедников и других ООПТ, и третья - наиболее острая проблема - это диверсификация экспорта углеводородов. Каждый километр трубопровода стоит около миллиона долларов, а природоохранники категорически возражают против того, чтобы нарушалось действующее законодательство, и нефтепроводы строились на территории ООПТ. На Дальнем Востоке и на Кольском полуострове, где заповедники занимают десятки тысяч гектаров, это очень серьезная проблема. В конце концов, именно эти противоречия и привели к тому разгрому государственного природоохранного дела, с которого мы начали разговор.

REGNUM: Как же вы предлагается разрешать эти конфликты?

Концепция экологической сети, или "эконета", если использовать англицизм, предполагает при сохранении неприкосновенности федеральных заповедников и национальных парков значительную гибкость во многих других случаях. В первую очередь должен соблюдаться принцип компенсации, то есть если что-то нарушено, скажем территория региональных заказников фрагментируется в результате проведения нефтепровода, то это может и должно компенсироваться созданием новых региональных ООПТ и минимизацией эффекта фрагментации в результате обеспечения "экологической прозрачности" инженерных линейных сооружений, таких как нефтепроводы, газопроводы, высокоскоростные железнодорожные и автомобильные магистрали и т.п. Если мы строим нефтепровод, то мы должны помнить, что его нужно строить так, чтобы под ним могли мигрировать животные. Если мы создаем интенсивное лесное хозяйство, которое ограничивает традиционные места обитания животных, мы должны оставлять коридоры, которые будут играть роль экологических мостов для тех же миграций.

REGNUM: Если наше заповедное дело совершит в ближайшее время существенный шаг и перейдет от идеологии запретов к гибкости и идеологии экосетей, то не окажется ли, что мы - общество, бизнес и сами природоохранники - к этому не готовы? Не вспыхнут ли с новой силой те конфликты, о которых вы говорили, если бизнес интерпретирует гибкость и готовность к диалогу как слабость?

Проблемы, естественно, есть и будут, но с ними необходимо справиться. Дело в том, что в отличие от природы, где открытие тех или иных естественных закономерностей на них не влияет, в человеческом обществе открытие или описание закономерностей почти автоматически приводит к их модификации. Со временем происходит изменение ментальности людей, чему будут способствовать и развивающиеся параллельно процессы исчерпания ресурсов для экстенсивного развития. Эволюция идеологии природоохранного дела позволяет постепенно переходить на новые рельсы, не дожидаясь, пока состав естественным образом окончательно заедет в тупик.

У нас имеются значительные зоны и территории "экономического вакуума", и эти зоны в результате естественного движения населения и инвестиций увеличиваются. Если мы превратим их сейчас в ООПТ, то в будущем, когда наша страна перейдет к следующим фазам урбанизации, и на этих территориях снова начнется экспансия человека, люди уже будут знать, зачем и почему необходимо сохранять заповедники, национальные и природные парки, заказники и памятники природы. Так произошло, например, на Западном побережье США, где не была ликвидирована ни одна ООПТ, которые создавались еще на предыдущей фазе урбанизации. Такая же закономерность характерна и для территории Канады.

Территория России уникальна уже тем, что позволяет нам то, что уже навсегда потеряла Западная Европа - возможность сохранить "поляризованный ландшафт", в котором есть место и для процветающей экономики России, и для полночленного природного биологического разнообразия.