| другие книги | содержание |

Город и природа

ГРАЧ — ПТИЦА ВЕСЕННЯЯ

Утром 29 февраля мне позвонили по телефону: “А вы знаете, скворцы уже прилетели!” Я не знал и не поверил, но когда часом позже взглянул в кухонное окно на скворечник, что висит во дворе на осине, сам увидал скворца. Скворечник уже с зимы был облюбован домовым воробьем, и он, судя по угрожающим позам, пытался возражать непрошеному гостю, только скворец на него внимания не обращал. Потом, в марте, начались изрядные морозы и метели, словом, зима опять вытеснила весну. Не появлялись больше и скворцы. Откуда же взялись они в Москве зимой? Ведь много лет прилет скворцов отмечается в последней декаде марта, а то и в начале апреля. Конечно же, скворцы были не прилетные, а наши, московские. Вот уже несколько лет начали скворцы оставаться осенью в городе и благополучно зимовать*. Весной они раньше прилетных могут найти себе жилище, вот и выгода оседлой жизни! А прилетным скворцам, опоздавшим к “распределению жилплощади”, остается либо улетать из города, либо оставаться в нем на холостом положении. Когда появляются в апреле прилетные скворцы, уже невозможно установить, какой скворец поет: зимовавший в городе или весенний гость.

Не одни только скворцы, но и некоторые другие перелетные птицы, ставшие горожанами, утратили инстинкт перелетности. Оседлы теперь галки, вороны, грачи и тысячи кряковых уток, которые теперь так украшают водоемы столицы и удивляют приезжих своей доверчивостью. Не очень понятно, как могли выжить в морозной Москве и стать ее оседлыми обитателями южные скворцы — индийские майны. Это потомки майн, отловленных в Средней Азии, привезенных в Москву и купленных любителями птиц в зоомагазинах. Их выпускали на волю, и они всем на удивление не погибали, а зимовали и успели изрядно размножиться за последние годы, особенно на восточных окраинах Москвы*. Майны занимают обычные скворечники из тех, что побольше и леток у которых пошире, ведь эти красивые коричневые птицы значительно крупнее наших обыкновенных скворцов.

Весна у птиц в Подмосковье начинается с прилетом грачей в середине марта. Сельские жители с утра поглядывают в эти дни на прошлогодний грачевник: не появились ли хозяева. Приятно и радостно первым провозгласить дома, в школе, на работе торжественную фразу: “Грачи прилетели!” Однако москвичи лишены такого удовольствия. В Подмосковье грачей еще не было и в помине, а в городских грачевниках стоял весенний галдеж крикливых птиц: грачи уже выясняли, где чье гнездо и у кого громче голос или крепче клюв. Дело доходило и до потасовок*.

Эти грачи — тоже птицы московские. Не зря они мерзли зимой, кормясь где придется вместе с воронами. Вот теперь, с первыми же теплыми днями, могут они начинать гнездовые дела. Никуда лететь им не нужно, они у себя дома.

Московские грачи стали оседлыми еще раньше скворцов, лет двадцать тому назад. И очень давно, уже несколько десятилетий, оседлы галки и серые вороны. Эти последние существуют в Москве в двух категориях: есть у нас вороны оседлые, есть и перелетные, только не те, которые улетают на зиму на юг, а те, которые прилетают с севера к нам зимовать. Когда московские вороны были перелетными, они зимовали во Франции, в южной Германии, там же, где подмосковные грачи. На смену улетевшим появлялись на зимовку другие, и многие москвичи считали тогда, что вороны оседлы, раз они круглый год попадаются на глаза. В 1980 году, в начале марта, когда еще многие из них совершали кормовые полеты, я увидел ворон, которые среди бела дня “отклевывали”, стараясь сломать, по березовой веточке в насаждениях вдоль Университетского проспекта. Они строили гнездо на ближней елке. Ситуация знакомая. Оседлые вороны начинали гнездиться по крайней мере на две недели раньше перелетных. Они уже с зимы стерегли свои гнездовые участки.

Вот и получается, что птичья весна начинается для москвичей не с появления грачей и скворцов, как у других жителей средней полосы России, а с прилета чаек и чибисов, птиц заметных и в Москве теперь обычных. Первые появляются в Москве уже в двадцатых числах марта. Чайки в основном — обитатели озера Киево, знаменитой подмосковной многотысячной колонии, которая в это время еще находится подо льдом*. Чибисы все чаще гнездятся на окраинах Москвы на сырых лугах, пустырях и даже на пашне.

Из традиционных вестников весны только полевой жаворонок по-прежнему неизменно появляется с первыми проталинами на полях. И у этих птиц город меняет сроки прилета. Снег в городе стаивает быстрее, проталины на пустырях образуются раньше, чем на полях, вот жаворонки и оседают в городе. Они пережидают, когда весна продвинется дальше на север и можно будет продолжать перелет. И поют они, невидимые, где-то в небе, выше шпиля Московского университета, только в бинокль и можно разглядеть трепещущую в вышине громкоголосую птаху. Жаворонки заканчивают первую волну прилета самых ранних птиц. А в апреле птицы начинают прибывать “валом”: что ни день, то новые — зеленушки, зяблики, белые трясогузки и многие-многие другие. Им ничего не нужно от людей, кроме одного: чтобы не мешали им жить в нашем городе.

В конце мая заканчивается птичья весна — прилет с юга — и начинается птичье лето — заботы о гнездах, о птенцах… А те насекомоядные птицы, которые ловят свою добычу на лету, только-только возвращаются на родину. Деревенские ласточки появляются в самом начале мая, а городские — в десятых числах.

Завершают прилет птиц в нашем городе стрижи, появляясь в Москве не позже 18 мая. Перед жарким летом они прилетают раньше.

Теперь из птиц Москвы и Подмосковья остается ждать только одну чечевицу*. Птица это зерноядная, даже птенцов выкармливает семенами звездчатки и других лесных трав, а прилетает вместе со стрижами и даже позднее. Причина, видимо, в том, что родина чечевицы — Восточная Азия. Медленно расселяясь, она с востока на запад дошла до Балтийского моря, а маршрут ее сезонных перелетов повторяет путь расселения. Чечевица — летун весьма заурядный, а пролететь нужно всю Сибирь, вот она и добирается до Москвы только к концу мая.

Чечевиц в Подмосковье не так уж и много, но гнездятся они и в Москве. Птица это настолько заметная и песней, и внешностью, что спутать ее с кем-либо просто невозможно. Ярко-красный самец, сидя на верхушке куста, чаще всего в пойме реки или у ручья, звонко выводит свою песенку, в которой явственно слышится вопрос: “Витю видел?”, или чуть длиннее: “Ты Витю видел?”, или “Чечевицу видел?” Самочка чечевицы очень похожа на самку городского воробья.

Вот когда послышится песня чечевицы, это значит: весенний прилет птиц закончен.

около 1982

| другие книги | содержание | вверх |